Как психология изучает состояние человека во время пандемии?
Во-первых, пандемию с научной точки зрения можно анализировать с нескольких позиций. Первая позиция — это достаточно сильный стрессовый вызов, который несёт угрозу безопасности, жизни, образу жизни, профессиональной деятельности. Вызов, который впервые связан с какими-то ограничениями в масштабе всего мира. Эти ограничения несут за собой не только индивидуальный характер по собственной инициативе, они предписаны властью, за несоблюдение ограничений существуют санкции в виде штрафов и так далее. Это очень большой вызов на индивидуальном уровне для психики человека, потому что нужно сохранить устойчивость и психическое здоровье, в этих условиях нужно продолжать эффективно работать каким-то образом. Это стрессовый фактор.
Во-вторых, это можно анализировать с точки зрения критической или кризисной жизненной ситуации. Критическая — потому что она очень сильно поменяла образ жизни, ценности, установки. Мы все перешли в онлайн, и иногда находимся там дольше, чем в реальности. Пандемия ограничила реальную коммуникацию, нам стало понятно, как не хватает живой коммуникации, потому что онлайн всем не заменишь. Если говорить с научной точки зрения, то сейчас исследования пандемии только начинаются. Проводятся только пилотажные исследования, где нащупываются первые трудности, характерные для больших групп людей. Как учёные объединяют группы людей (по профессиональному признаку, по возрастному и т. д.) зависит от дизайна исследования. Сама наука сейчас тоже испытывает сильный стресс, потому что приходится проводить исследования в изменённом режиме (в онлайн режиме), поэтому часть научных методов, которые требуют непосредственного контакта, наблюдения — они просто не работают. Сейчас наука пошла в гугл-формы, где исключён живой контакт. Проводятся первые опросники, небольшие задания, которые можно реализовать через гугл-формы. Мы пока получаем первые данные пилотажных частных исследований, потому что психика это очень сложная система, и, чтобы её исследовать целиком нужно время и специальные условия. Сейчас мы исследуем частные моменты, достаточно часто исследуемые в психологии — уровень тревожности. Что у людей происходит с уровнем тревожности, какие они формируют копинг-стратегии (стратегии совладения со стрессом), при каких условиях эти стратегии работают эффективно, и вообще что происходит с человеком в этой ситуации.
Как влияют страхи на людей во время пандемии?
Испытывать страх, тревогу и напряжение в этот момент это абсолютно адекватно, потому что есть реальный вызов, связанный с угрозой жизни. Было бы очень странно, если бы люди это не испытывали. Другое дело, у нас исследования носят уровневый характер, то есть высокий уровень страха, при котором человек впадает в панику, либо в основном переходит на защитные механизмы. Например, та часть людей, которая говорит, несмотря на множество фактов и информации в СМИ по количеству заболевших, что COVID — это выдуманная вещь, что его не существует. И это защитная реакция, потому что психика не справляется с напряжением, поэтому происходит вытеснение реакции в какую-то бессознательную зону. Это опасно тем, что человек, не принимает решения о защите себя. Кстати, интересно посмотреть в научном плане изменения страха и тревожности в первую волну, когда был большой процент неопределенностей и жесткие ограничения, и что происходит сейчас во второй волне. То есть, когда меньше ограничений и ответственность идет не от государства, а от людей. Как влияет страх на ответственность за свое здоровье, за своих близких, что страх позволяет делать, а что нет.
Как справляться с информационным потоком?
Во-первых, это ситуация, которая была еще до пандемии, то есть в информационный век очень много информационного шума. В период пандемии мы с моей магистранткой проводили исследование типов мышления, которые позволяют формировать эффективные компетенции в период цифровой эпохи, так называемые клиповые мышления и мы сравнивали их с понятийным мышлением. Клиповые мышления идут за счет аудиовизуальной подачи информации, а понятийными мышления строятся на работе с текстом. У понятийного мышления своя более глубокая структура, которая строится на основе собственного образа, а не тот, который дается уже готовым. Понятийное мышление формируется в специальных образовательных практиках, например, в практиках развития и обучения, то есть для него нужна какая-то специальная форма. Есть еще одна форма — критическая, она как раз направлена на работу с разными источниками информации. Критическое мышление — это не значит, что я критикую все подряд, это значит, что я принимаю собственное умозаключение, на основе работы с двумя и тремя источниками. Также я выстраиваю свою аргументацию, отношусь критически к тем аргументам, которые приводит спикер, и это критическое мышление считается защитой от информационного потока и выделения важной и нужной информации из этого информационного шума. Зачем необходимо выделять эту информацию? Потому что на основе своего умозаключения мы дальше выстраиваем стратегию действий, однако эти стратегии могут быть ложными, если умозаключения приняты не на надежных источниках информации или не на эффективном анализе. Пандемия показала, что люди даже с высокими формами интеллекта, сформированные понятийным мышлением, очень плохо ориентировались в этом информационном шуме. Почему? Потому что информации было такое количество и она была настолько противоречивая, что даже экспертам невозможно было верить. Хотя и выступали эксперты со статусом доктора наук, с большой практикой (биологи и так далее), информация была противоречивая. Дальше на основе этой информации человек должен выдвинуть гипотезу: а что делать? Когда один эксперт говорит: «Не переживайте. Пандемия закончится к весне, потому что удаленку откладывали на месяц, потом ещё на месяц… Вообще она у нас будет протекать по-другому, потому что у всех поставлены какие-то прививки…» Но никакая информация не подтвердилась.
И второе. На фоне информационного стресса появляется раздражение, формы напряженности, связанные с тем, что «я не могу переработать эту информацию». И в том числе появляются формы поведения: «да ладно, я ничего не буду слушать, я закрываюсь от этого и вырабатываю свою тактику поведения». Обидно то, что если мы не можем переработать эту информацию, то тактика или стратегия направлена больше на то, чтобы справиться с организационным стрессом, а не чтобы защититься.
Как работает психология человека, который находится на самоизоляции?
Давайте, во-первых, проанализируем само понятие «самоизоляция». Там есть приставка «само». Она подразумевает, что человек изолируется по собственной инициативе. Фактически было не так. Нам эта изоляция была предписана властью, конечно, с благой целью. Для того, чтобы появился опыт работы с ковидом, чтобы накопить информацию, чтобы коечный фонд каким-то образом освободить. Они, по-моему, выполнили это. Но всегда, с точки зрения психологии, у меня есть собственные психологические эффекты. За то, что я принимаю по собственной инициативе, я несу ответственность. Я готов соблюдать эту систему. По крайней мере, психологическая готовность есть. Когда мне что-то предписывается и за то, что я этого не выполняю, вводится какая-то санкция — это другие психологические эффекты. То есть это была не самоизоляция. Хотелось бы, чтобы, с точки зрения психологии, появилась самоответственность. Государство все-таки может контролировать какие-то большие массы людей, но к каждому не поставишь контролера. Да и не надо. То есть уже 21 век, имеется в виду, что у человека достаточно высокий уровень знаний, уже накоплена культура, в том числе культура отношения к себе. И она должна работать на то, что человек сознательно принимает решения. И тогда вот эти эффекты, трудности, которые связаны с самоизоляцией, переживаются легче. А если это санкция, которую мне навязали, которую я не хочу, тогда все эффекты, связанные с ограничением деятельности и коммуникации, с необходимостью надевать маски и защитные перчатки, действуют раздражающе, травматично. В общем, там целый диапазон негативных эффектов для психики. Это первый момент, который нужно отметить.
А второй момент. Года два или три назад к нам в СФУ приезжал человек, который занимался развитием цифрового обучения, онлайн-обучения. И у меня, когда я его слушала, было какое-то сопротивление. Пока это не переживаешь, все равно пазл не складывается. Он был такой счастливый, на самом деле, написал мне в Фейсбуке, когда начался коронавирус: «Если бы его не было, нужно было его придумать. Сейчас все перешли в онлайн и все понимают насколько он эффективный, но эффективность в психике достаточно сложная система. Это не означает, что сохраняется психическое здоровье и многие элементы здоровой психики. Для меня наоборот режим самоизоляции и пандемии показал ценность друга, ценность живого общения, потому что оно только ограниченное, ценность свободы передвижения. И у многих людей в том числе, то, что мы фиксируем — это переоценка ценностей. Есть такое понятие по Фрейду — невроз обыденности, то есть до пандемии то, что мы можем свободно передвигаться, общаться, и у нас нет тревоги или страха, что мы можем пострадать, что живое общение несет нам угрозу этого вируса. Много воспринималось как повседневность, а здесь в связи с такими событиями, оно начинает восприниматься как ценность.
Почему семейные пары во время пандемии стали чаще разводиться?
С точки зрения психологии в семейных отношениях, таких здоровых, лежит психологическая близость, которая основана не только на страсти, но и на дружбе и понимании, а у нас иногда этой близости психологической, даже у проживающих людей достаточно длительный период в браке не возникает. До пандемии, если мы могли проводить в семье не такое большое количество времени, мы могли свободно общаться, перемешаться, то есть снимать какие-то стрессы, осуществлять коммуникацию вне семьи, здесь она столкнулась с этими ограничения при этом нужно понимать, что было до пандемии. Была ли психологическая близость, нет, был проект на будущее у этих людей, на сколько для них важна была семья. То есть стресс все конфликты — это определенный тип вызова, который он вскрыл, усугубил, они проявились наиболее сильно. А почему мы рассматриваем только с такой точки зрения, что вот не повезло, видите развитие оно происходит постепенно с накопительным характером, а иногда через конфликт. Конфликт — это ситуации развития, и если он вскрыл какие-то проблемы, и люди самоопределись, что им нужно разбежаться. Это может рассматриваться с положительной точки зрения, они могут уже начать строить какие-то другие здоровые отношения, не только с точки зрения страсти или каких-то других условий. Еще раз говорю, ценность того, кто с тобой находится рядом, эта самая большая, позитивная, если тут можно говорит про позитивность — это эффект этой пандемии. Я к выбору и к отношению человека, который рядом, должен относиться, как-то осознано, я должен эти отношения выстраивать и ценить их.
Какие исследования психологии пандемии проводили в Красноярске?
Исследования, которые проводили мои коллеги мои с кафедры совместно с москвичами. Это уже проводилось исследование про психологическую устойчивость или ее называют эмоциональная устойчивость у студентов во время пандемии. И там, в исследование принимали участие не только красноярские студенты, но города — Ачинск, Железногорск, часть московских студентов. Это было исследование, что называется горячее. Оно как раз был в период первой волны пандемии, то есть мы снимали такие вот первые признаки, как они на уровне психике проявляются.
Там тоже интересные штуки. Сейчас эти исследования обрабатываются, но уже можно прийти к интересным выводам. Первое: чтобы справиться с пандемией и стрессом — психологическая устойчивость должна быть высокой или выше среднего. В обычной ситуации достаточно среднего уровня, но здесь требуется более высокий. Второй интересный разворот — студентов попросили проранжировать те стрессы, которые они испытывают сейчас. Пандемия была не на первом месте. Там был переход обучения в онлайн — стресс и тревога, связанные с тем, как будут сдавать экзамены, защищать дипломы и так далее. Это впервые, наверное, за историю университета происходило в онлайн-режиме. Для нас это интересно тем, что человек, который занят какой-то неформальной и значимой для него деятельностью, будет меньше думать про угрозу, связанную с пандемией.
Доверяйте себе, несите ответственность за свою жизнь (как вы это будете делать — выбор за вами), цените того, кто рядом — близкие, доверительные отношения, дружба помогают пережить это с меньшими негативными эффектами. Это не просто угроза жизни, а вирус. У нас выработаны определенные стратегии, благодаря которым мы можем быть безопасны и успешны в этом мире. Предположим, высокий социальный статус, заработок дают нам какую-то устойчивость и у нас создается ощущение гарантии безопасности. Все стратегии развития направлены на прокачивание компетенций — за уникальные компетенции будет тебе счастье и защита. И тут появляется вирус. Для вируса богатый ты, бедный, компетентный, некомпетентный — абсолютно неважно. Получается все, что мы накопили, опыт нашей жизни вдруг перестает работать. Да еще и ограничения.
Все-таки я могу сказать, что анализ того, что происходит с нами, для меня больше проявляется через ценности. Ценность самого себя, ценность самоуважения, своей жизни, ценность того, кто рядом. Эти ценности позволяют нам сделать адекватный выбор поведения и жизни в период пандемии.
Я не только доцент, я еще и директор университетской психолого-педагогической клиники и практикующий психолог. Специалистами нашей клиники в том числе осуществляется консультирование тех людей, которые сами не могут справиться с какими-то последствиями, связанными с пандемией и тревожностью. Кроме того, наш институт развивается. Недавно открыт центр по медиации, потому что мы фиксируем большое количество конфликтов, связанных с увольнением, начальством, выплатами — каких-то внешних конфликтов. В том числе этот центр по медиации, по разрешению конфликтов, тоже сможет помочь. Если вам сложно — не нужно страдать. Вполне хороший способ преодоления стресса в жизненной ситуации — обратиться за профессиональной помощью.
