Гостем рубрики «Разговор» стал бывший футболист лондонского «Челси» и капитан сборной России Алексей Смертин. Он рассказал, почему не стал тренером, почему начал бегать марафоны и поделился тем, как живет после окончания карьеры.
— У вас сейчас к чему голод есть?
— У меня сейчас голод к нескольким факторам. Прежде всего это идет уже внутрь себя, к саморазвитию. Потому что, что касается спортивной деятельности, футбольной, отталкиваясь от своих возможностей, я, мне кажется, реализовался — что касается именно самопознания и каких-то процессов, которые были мне неизвестны и сейчас. Деятельность параллельно идет, любовь к ней присутствует.
Другое дело — ты понимаешь, что вся твоя жизнь упиралась вот в этот прямоугольный газон — в то время он был натуральным, — и всё когда закончилось, мне показалось, что я еще могу, кроме футбола? А выясняется, что ты можешь, кроме того, как играть, что-то привнести, какой-то вклад, используя, прежде всего, свой опыт, свои знания.
Поэтому у меня не было метаний относительно деятельности, которой я буду заниматься в дальнейшем. Сразу же определил, что это будет футбол, просто в каком контексте? Спросив себя: «Готов ли ты стать тренером?», как часто это делают футболисты, завершая карьеру, — сказал, что нет.
Возможно, мягко, нужно быть честным же перед самим собой. потому что мы врем, на самом деле, себе самому не реже, чем другим. потому что хочется лучше быть всегда в глазах чужих людей, неизвестных, так и в своих собственных. Я понял, что это не мое, поэтому важно было именно быть функционером. По крайней мере, мне кажется, и стал — по крайней мере, на стадии становления. Поэтому задача сейчас в контексте чемпионата мира — как можно лучше провести, как можно краше показать все наши достоинства.
— Вы сказали про саморазвитие. Вы что имели в виду конкретно: обучение, учеба какая-то?
— Обучение, учеба, познание.
— Вы же два года были депутатом алтайского Законодательного Собрания. Вам эта деятельность что-то дала?
— Я понял, чем нужно заниматься, чем не нужно в жизни.
— Этим заниматься не нужно?
— Ну почему? В дальнейшем — да, если ты будешь полезен. Ведь важно быть ликвидным, что называется. Быть не просто... вот если, опять-таки, выражаясь футбольным языком, почему я принимал такие, со стороны странные, решения, будучи чемпионом Англии в составе «Челси», но при этом в конце сезона не выходящий на поле, не так часто, как мне хотелось?
Я принял решение уйти в аренду, в обычный среднестатистический клуб, дабы играть, дабы быть востребованным и приносить какую-то пользу. Потому что в моем сознании, находясь в обойме, но при этом не выходя на поле, какую ты пользу можешь принести? Поэтому, исходя из этого, просто-напросто быть полезным абсолютно.
— Какие новые увлечения появились после окончания карьеры? Ведь будучи футболистом, какими-то вещами нельзя было заниматься, в силу того, что могли травмы получить или что-то еще в этом роде.
— Я сел на мотоцикл, хотя в «Бордо» не позволялось, там закрывали на это глаза. Профессиональным футболистам запрещены лыжи, запрещён мотоцикл. Так как это страсть с детства была, я сел на мотоцикл и начал бегать марафоны. Это как раз свойственно профессиональным спортсменам — те, которые не могут без движения.
Видите ли, спорт очень много дает, как положительные, есть и отрицательные факторы, конечно. Травматизм. Это определённая зашоренность, постановка целей и достижение этих целей любыми путями. Есть такое понятие, как выход из комфортного состояния. из зоны комфорта. У человека обыденного, живущего нормальной жизнью, эта зона не настолько широкая, как у спортсмена — перепад температуры, настроение сказывается на его жизнедеятельности.
У спортсмена он гораздо шире, потому что ты постоянно, каждый день, тренируясь, выходишь из зоны комфорта. Тебе тяжело. ты входишь в анаэробную, скажем, зону — когда питание организма не за счет воздуха, а за счет клеток внутренних и тебе это привычно. И когда ты работаешь в этом режиме изо дня в день на протяжении не лет, а десятилетий, то кому-то может это приесться, кто-то хочет пойти на пенсию. Но большинство, как опыт подсказывает, не могут без этого.
И когда я уже перешёл в другую ипостась, функционером, мне всё равно этого не хватало. А так как меня футбол уже не привлекал с точки зрения игры в него, то я подумал, надо как-то себя, эту прыть... Я не находил себе места, а любовь к бегу всегда была. И предложение моего товарища стать послом первого Московского марафона я принял с удовольствием — более того, подумал, почему бы мне его не пробежать?
Пробежал его без подготовки, чуть не умер и после этого сказал, что никогда не побегу так. Таких нагрузок я никогда не испытывал, несмотря даже на интенсивную игру в той же английской Премьер-лиге, это было что-то запредельное. Потом отдохнул, подумал. почему бы не подготовиться и не пробежать шестерку топовых так называемых мейджоров? Их шесть. С того момента у меня появилось хобби, задачи и цели.
И сейчас я комфортно себя чувствую. Уже тело непосредственно со своей душой. Этот баланс сейчас соблюдён именно во многом благодаря выходу из зоны комфорта, благодаря достижению определённых целей. Так устроен спортсмен просто профессиональный.
— Что для вас было наивысшим счастьем на поле? Забить гол, пас отдать, мяч отобрать в самый опасный момент?
— На самом футбольном поле ты не думаешь. После — победа, конечно. А так как я просто занимал ту позицию на поле, которая не подразумевает забивать и отдавать голевые мячи — мне, допустим, удовлетворение, — не удовольствие, а удовлетворение, — приносил отбор мяча, игра на опережение, начало атаки. И апогей всего – это победа команды.
— Ощущение после победы, не грандиозной, а обычная победа в чемпионате и ощущения после преодоления марафона, они идентичны?
— Если брать марафон под названием «чемпионат России», Франции, Англии, в данном случае я могу сказать только об Англии.
— Весь турнир?
— Да, весь турнир, ибо чемпионом становился только в этой стране, то да. Это сопоставимо. Если брать только в контексте одного матча и победы в нём, то нет, конечно.
Марафон – это глобальнее, поверьте мне, потому что это такая работа идет мозга, это так тяжело. Дикторы, которые ведут марафон, говорят, что есть бес и есть ангел, который ведет с тобой беседу. Это же не стометровка, как Бен Джонсон пробежался там за 10 секунд. а то и меньше, и все, выплеснул всё, что у тебя есть. Марафон потихонечку. Сначала тебе легко, потом вроде как тебе терпится, а потом уже не терпится, а потом наступает такой момент, когда у тебя уже, казалось бы, асфальт поднимается и находится перед глазами. Вот это самый тяжёлый период — это концовка. Настоящие марафонцы знают, что такое марафон.
Поэтому ни одна интенсивная игра не сопоставима с марафоном. И эта нагрузка постепенно идет с каждым шагом, с каждыми десятью, ста шагами, и вот это самое тяжелое. Но когда ты достигаешь цели, когда ты выбегаешь из того времени, которое ты запланировал, это состояние эйфории, дикое состояние усталости, которое тебя с ног валит, но при этом удовлетворение моральное, психологическое, физически ты восстановишься. Это занимает недели, даже до месяца доходит. Тогда как после футбольного матча, даже интенсивного, тебе достаточно 48 часов.
— Знаете, что меня всегда интересовало? Вот вы играли в нескольких странах, объездили десятки городов, стран. Вот для вас после окончания карьеры такая приятная вещь для обычного человека, как путешествие, стала обыденностью или…
— Да. Я уже не люблю путешествовать. Это необходимость и обязанность. У меня есть любимые места, которые я посещаю, и всё, их мне достаточно, потому что это же... Был такой философ Сенека, он говорил о том, что смена места и смена пищи — это дурной вкус, это поиск постоянно себя самого, а когда тебе нравятся места излюбленные, ты уже не бежишь. тебе не скучно уже чего-то открывать.
Поэтому у меня есть Москва, где я живу, есть город Барнаул, откуда я родом, есть Франция, к которой я прикипел, играя там. Этого мне достаточно. поэтому стремиться куда-то там еще, себя еще открыть, поставить пунктик, галочку этом длинном перечне городов, стран, которые ты посещаешь, — мне уже не хочется. Напутешествовался я уже достаточно. искушенность, она такая...
— Вы же из простой российской глубинки. Причем, по вашему признанию, с вами играли ребята, которых вы считали талантливей, чем вы, но выбились на такой уровень вы. Вы думали, благодаря чему это стало возможно?
— Опять-таки, если к философии возвращаться, то... когда человек достиг определённого успеха — хотя это абсолютно относительно, потому что относительно высокого уровня футболистов я б судил о среднестатистических, беря во внимание топовых футболистов.
Если брать во внимание ребят, с кем я занимался в Барнауле, то да, наверно, лучше. Так, без кокетства. Нужно, наверно, списывать на промысел. Я верю именно в то, что это, скорее, промысел. И трудолюбие, требования к себе самому, неистовая любовь к мячу, непрекращающаяся. А когда прекратилась, — закончилась футбольная карьера.
Талант — спорно. Потому что у меня его, как такового, особо не было. Антропологические данные средние абсолютно, скорости особой не было, техника нормальная, не более того. То есть, по большому счету, усреднённый футболист.
Почему так случилось? Промысел, скорее всего, ну, и трудолюбие. Вот исключительно эти факторы сыграли. Характер, потому что когда у тебя есть в твоем арсенале все соответствующие вышеперечисленные способности, то это тебе не гарантирует, что ты станешь хорошим футболистом.
Игра в футбол настолько сложна, потому что нужно противодействовать сопернику, потому что ситуация на футбольном поле меняется, и только проявив характер (а речь идет, прежде всего, о лидерах), ты можешь изменить ход встречи в пользу твоей команды. И отец мне прививал с детства, потому что командная игра, футбол, очень хорошая возможность, соблазн перекинуть ответственность на твоего партнера, на другого, а он меня заставлял, прежде всего, думать о себе и спрашивать себя самого, что я и делал с детства, а это ключ не то чтобы к успеху, да. впоследствии, но это возможность прогрессировать. проанализировав свои действия и оставшись недовольным. но не до самоедства, ты уже, сделав ошибки, пытаешься их исправить в следующем матче. а это прогресс.
Когда я познакомился с Яшиной, женой великого Льва Ивановича, Валентина Тимофеевна мне рассказала историю, абсолютно схожую с моей — я так возгордился принципами отцовскими воспитания, и соответственно, своими, которые я перенял у него. Яшин был недовольный даже после успешной игры, победы команды, он не спал всю ночь, ворочался. Она ему говорила: «Лева, засни, пожалуйста, что ты ворочаешься?» Он встанет, покурит сигарету, вернется, опять ворочается (ему тогда можно было [курить]). И он говорит: «Валя, я мог бы выйти на перехвате, я мог бы стенку поставить, мог бы поспособствовать своим партнёрам». На что она говорила: «Лева, ну вы же выиграли, ты прекрасно сыграл». — «Нет, Валя, я должен был лучше».
То есть такого калибра, самого высокого, человек — и все равно он был недоволен собой, все равно он не разыграл свою игру и находил изъяны. Потому что это же импровизация и ты не можешь идеально отыграть матч, как бы феерично со стороны он не выглядел. Это давало ему быть в тонусе постоянно и быть мотивированным в каждой игре, как бы ты высоко не поднялся.
